У меня завелась женщина
Клянусь, я тут ни при чем. Она сама завелась. Видимо,
материализовалась из подсознания. Причем — своего. Сначала появился запах...
ну, знаете... жилой... то ли ромашками так пахнет, то ли котлетами — не разберешь.
Заходишь в квартиру — и сразу можно понять, живет здесь женщина или же время
от времени заглядывают подружки...
Вот так и было. Заглядывали-заглядывали... и дозаглядывалась одна из них.
А что я мог поделать? Службу спасения вызывать?
Произошло это совершенно незаметно. Для меня, я хочу сказать. Она осталась
вечером. Потом — утром, когда я собирался на работу — попросила оставить
ключи. А по утрам я, надо заметить, всегда деморализован. Хочется побыстрее
свинтить. Ну я и поддался на провокацию. Возвращаюсь домой — и все: чувствую
— пропал. Какие-то невнятные тряпочки в ванной, кровать в кои-то веки заправлена,
на столе — салат. Это меня и погубило...
Первое время, конечно, тяжело было. Ни тебе в кровати покурить, ни пива попить
с друзьями... Да, вот у меня такие друзья — женского пола! Да, уже поздно
и решили пойти ко мне... Ну и что, что помада на рубашке? Это же моя рубашка!
Ну и что, что тебе ее стирать? Я сам постираю... потом как-нибудь.
Было тяжело привыкнуть к постоянно занятому телефону, заставленной полочке
в ванной, тапочкам перед кроватью. Пришлось купить мобильный телефон и специальный
шкафчик, больше напоминающий миниатюрное трюмо в грим-уборной. С тапочками
сложнее. Среди ночи ведь не разберешь, во что ноги засунул. А потом обнаруживаешь
на большом пальце правой ноги это безобразие.
Зато появилось несколько плюсов. То есть они, конечно, сомнительные, эти
плюсы, но все таки... Раньше фирменным блюдом в моем доме были пельмени.
С майонезом, с кетчупом или с соевым соусом. Не скажу, что они мне надоели,
но... было у меня предчувствие, что на этом кулинария не заканчивается. Должно
быть что-то еще. И я не ошибся.
Осознав, что у этого стихийного бедствия есть и положительные стороны, я
смирился. А чтоб мои страдания не пропали даром, я решил вести наблюдения.
Итак:
Наблюдение первое: это создание патологически любит чистоту. Видимо, это
какой-то другой вид homo sapiens, отпочковавшийся в ходе естественной эволюции.
Она способна видеть грязь на молекулярном уровне. При этом утверждает, что
разносчик грязи в доме — это я. Ну почему нельзя, например, валяться на кровати
в кроссовках? Во-первых, не на самой кровати, а на покрывале. Во-вторых,
это мои любимые кроссовки. В-третьих, какие же они грязные? Я вчера в них
попал под дождь — так что их теперь даже мыть не надо...
Наблюдение второе: на поддержание этой самой чистоты ей требуется времени
ровно в пятьдесят больше, чем мне. Раньше уборка занимала у меня 5 минут
раз в две недели — вытряхнуть пепельницу и собрать то, что из нее дня три
как вываливалось. Перед посещением девушек производился генеральный шухер:
рубашки и носки запихивались под шкаф, бутылки — за плиту, розы — в кофейник.
Теперь уборка приобрела хронический и затяжной характер. На борьбу с мусором
выстроились ведра, тазы, щетки, губки, тряпки и совки во главе с пылесосом.
С левого фланга неприятеля теснят моющие средства, в засаду залегла швабра.
Наблюдение третье: те самые шедевры кулинарии, ранее доступные только в местах
общественного питания, занимают времени на приготовление гораздо больше,
чем на поедание. Причем сама она это дело есть категорически отказывается.
Мотивируя это тем, что «Я пробовала в процессе». И тут же живо интересуется,
вкусно ли? А зачем тогда пробовать?
Наблюдение четвертое: ест эта нимфа ничуть не меньше взрослого мужика. Больше
охает, читает и обсуждает с подругами диеты — да. Завела весы. Становится
на них каждое утро с видом оскорбленной невинности. Пытается делать гимнастику.
После этого умиротворенно лопает колбасу. Всякие «кефир и яблоко» — миф, выдуманный
глянцевыми журналами. Для поддержания этого мифа придумываются всевозможные
ухищрения. Например, малюсенькая тарелка. В которую зато можно положить добавку...
Если на ужин есть торт — это настоящая мелодрама. Со всеми необходимыми атрибутами:
искушение, борьба чувства с долгом и, наконец — финал — полное самопожертвование.
Торт победил, зрители (в душе) рукоплещут. Не дай бог рукоплескать на самом
деле — слез будет целый тазик.
Наблюдение пятое: она убеждена, что слезы — это панацея от всех неприятностей.
Слезоизвержение может быть вызвано тысячью и одной причинами: не понравилась
стрижка, наступили на ногу в трамвае, некрасиво порезана картошка в супе,
просто плохое настроение. Не приведи господь не броситься немедля на утешение!
Следует риторическая эскапада под девизом «Ты меня не любишь», и слезоизвержение
перерастает в слезопад, который заканчивается опять-таки обвинением: «Из-за
тебя, чурбана бесчувственного, у меня покраснели веки»... неудивительно...
у меня бы их просто смыло уже.
Наблюдение шестое (точнее не наблюдение, а хроника катастрофы): она постоянно
говорит. Ее речь напоминает помесь потока сознания и песен народов крайнего
севера «Чего вижу, о том пою». Она говорит часами. Она говорит так самозабвенно,
как будто то, о чем она не скажет — не существует на самом деле. Это, видимо,
какая-то форма искусства. Причем искусства ради искусства, поскольку не предполагает
ответной реакции. Достаточно вставлять (если успеешь) «м-м-м», «угу», «да
ты что», еще лучше — «а ты что», «а она что» — и свободный вечер тебе обеспечен.
Можно читать, пить пиво, смотреть телевизор. Все собираюсь провести эксперимент
— записать эти сакральные фразы, включить магнитофон и уйти куда-нибудь.
Пленки хватит на 45 минут, да еще автореверс...
Наблюдение седьмое: ее подруги. Точнее — ее загадочные с ними отношения.
Любовью, а тем более дружбой этот мазохизм назвать нельзя. Уверен, что без
подруг было бы спокойнее. Может быть, именно для этого они и нужны? Может
быть, ей просто необходимо из-за чего-нибудь постоянно терзаться? Зачем,
например, хвастать подруге по телефону новой прической? Во-первых, она по
телефону ни фига не видит. Но немедленно захочет сделать себе что-нибудь еще
более сногсшибающее. Во-вторых, она никогда не скажет «здорово» или хотя бы
«пойдет». Она непременно заявит, что надо бы вот тут покороче, вот тут завить,
а еще лучше вообще побриться наголо «с такими-то волосами».
Наблюдение восьмое: телевизор вообще и сериалы в частности. Она смотрит сериалы
самозабвенно, упоенно, фанатично. Она помнит такие подробности, о которых
даже не подозревал режиссер (если у этого безобразия бывают режиссеры). Она
смотрит каждую серию по два раза и, дай ей волю, записывала бы их на видео.
Убедил я ее этого не делать очень просто: я подсчитал, что сериал, длящийся
полгода, просто физически не поместится в нашей квартире. По крайней мере,
пока там есть я. Мне будет мало оставшихся там 2,38 квадратных метров. Это
ее не убедило. Тогда я напомнил ей, сколько пыли скопится на таком количестве
кассет.
Наблюдение девятое: у нее фантастическая память. Она помнит день нашего знакомства
и во что была тогда одета, но не помнит, что я ненавижу молоко с пенками.
Она помнит день ангела троюродной тетки, но не помнит, куда засунула чековую
книжку. Она помнит имена всех лиц женского пола, которые имели глупость представиться
по телефону. Она помнит все, что я ей обещал...
Нельзя сказать, что эти наблюдения дались мне малой кровью. Чтобы составить
полное представление о торнадо, необходимо залезть в самую его сердцевину.
Пройти все круги обид, непониманий, мелких и крупных ссор. Она трижды собирала
свои вещи. Дважды выкидывала мои. Пыталась не разговаривать со мной (искренне
считая, что это такое наказание). Но дело в том, что в самом центре бури
есть островок спокойствия. И когда достигаешь его — понимаешь: все, деваться
некуда. Чтобы из него выбраться, необходимо проделать еще раз этот путь.
Но уже в обратном направлении...
Я уже не попадаю ночью ногой в ее тапки. Я уже не путаю свою пену для бритья
с ее муссом для укладки. Я привык к визитам подруг и научился их различать
(«на ощупь» — ехидно добавляет она из-за спины). Я уже запутался, где заканчиваюсь
я и начинается она... Видимо это то, что можно назвать судьбой...
< Вернуться к историям
<< Вернуться на главную
Сайт управляется системой
uCoz