< Вернуться к историям
Афиши
Количество позорных страниц моей жизни порой кажется неиссякаемым.
Можно брать любой эпизод, и приниматься орать от стыда с любой цифры.
Например, десять лет назад я, охуев от безделья и систематического
употребления легких наркотиков, устроился т.н. «экспедитором» в т.н.
«Киноцентр на Красной Пресне». Работа сводилась к регулярному
перетаскиванию круглых металлических ящиков с кинофильмами с одного
места на другое. Помимо транспортировки шедевров, я иногда, под чутким
руководством какого-то ветхозаветного дедушки двигал по сцене фанерный
камин перед творческими вечерами Прочно Забытых Мастеров Советского
Кинематографа; освещал с балкона добротный парик Иосифа Давидовича
Кобзона зеленым прожектором; исправлял фломастерами числа на устаревших
афишах, после чего, вооружившись скотчем, криво вывешивал их в витринах.
В
структуру Киноцентра того времени входила и приснопамятная организация
«Музей Кино». Я не был их штатной единицей, и они мечтали завести
своего покладистого дебила, но, увы – идиоты вроде меня в девяносто
четвертом году были большой редкостью.
Однажды кто-то из
руководителей «Музея Кино» зашел к нам в отдел, и долго наблюдал за
тем, как я, транслируя жопу одной из наиболее впечатлительных
сотрудниц, витиевато исправляю даты в разложенных на полу афишах.
Сдержанно покряхтев, человек подозвал меня и, густо краснея, предложил
немного подзаработать. «Ага! Пидорасы! - наивно решил я, - вот кто
повелся на мою жопу вместо этой тупорылой дуры!..» Решив не издавать
театральных воплей возмущения раньше времени, я вежливо осведомился
насчет фронта работ и предполагаемой оплаты. Потенциальный пидорас,
просияв, как чисто вымытая пепельница, мгновенно разочаровал меня:
«Понимаете, молодой человек, нам нужно, чтобы кто-то нарисовал афиши!
Репертуар «Музея Кино» на ближайший месяц. А наш художник уже неделю не
выходит на работу и трубку не берет… Звоним-звоним – безрезультатно…
Возьметесь?..» Сумма, которую он назвал, раза в четыре превышала мой
месячный оклад, поэтому я охотно согласился.
Помимо задатка, мне
были сразу же выданы: рулон афиш с Сергеем Жигуновым, на обратной
стороне которых я должен был разместить репертуар, несколько литров
гуаши грязных цветов, ворох плакатных перьев и (о, коварный ёбаный
мир!!!) увесистую стопку листов, мелко исписанных почерком нетрезвого
терапевта, датами, названиями, сеансами и режиссерами… Я, как-то не
принял во внимание, что из семи залов московского Киноцентра, пять
принадлежали этому сучьему Музею, который с издевательским постоянством
вертел бешеное количество фильмов Трюффо, Висконти, Годара, Бунюэля и
прочих патологически продуктивных гениев, которые, казалось, вдобавок,
соревновались между собой в том, кто длинней назовет свое очередное
творение. Ах, да! К этому следует добавить еще и тот факт, что
плакатные перья в тот день я увидел впервые…
Первым делом, я пропил задаток с бандитами, жившими по соседству.
…С
утра меня разбудил звонок в дверь: один из бандОсов с изящной
погремушкой «Грек», принес ящик свежеукраденного пива. Очаровательно
улыбнувшись мятым лицом китайского пчеловода, Грек бодро спросил:
- Ну, что, приступим?
- К чему? – мне хотелось умереть, поэтому я мечтал, чтобы он поскорее
свалил отсюда навсегда со своим пивом.
- Как «к чему»? Ты чо? Мы вчера о чем базарили?
- А о чем?..
-
У, бля!.. Ты вообще никакой был? Ну, ты спросил, кто писать перьями
умеет, а тебе ответил, что в армии дембельский альбом оформлял… Ну,
короче, мы добазарились, что я тебя за пятихатку этой херней писать
научу.
- Слушай, Грек, может – не сейчас?.. Я очень плохо себя…
- Да я-то – без базара! Ты ж сам говорил, что тебе завтра вечером их
сдавать надо.
- Пиздец. Точно… Пиво дай…
Он заботливо сунул мне ящик, под которым я чуть не скончался, и
уверенно отправился в кухню:
- Работать будем здесь, - громко пояснил он, заглянув в холодильник, -
здесь стол больше!..
…Первый
час мы провели в совместном распитии легкого спиртного и рассказах
Грека о том, как вся военная часть охуевала от художественного
исполнения пресловутого «дембельского альбома». Я и сейчас с трудом
могу представить себе, что это такое, тогда же это звучало для меня,
как-то вообще потусторонне…
…Второй час прошел веселее: мы уже
хорошо набрались, и с радостным гоготом, портили лист афиши, пытаясь
провести хотя бы одну полноценную линию плакатным пером… Не факт, что у
Грека выходило лучше….
…Когда, часов через пять, Грек появился со
вторым ящиком пива, приобретенным на взятые у меня деньги, я уже
довольно сносно умудрился вывести на бумаге три слова: «Ретроспектива
Франсуа Трюффо». Он пролил на них пиво, сказал, что «хуйня! Все равно
было не так, как надо!», и пообещал все исправить, вот только еще
немного выпьет…
…Глубокой ночью Грек стал выводить на листе
уродливые буквы. Взглянув на шрифт, не имеющий аналогов, я мгновенно
представил себе ТОТ САМЫЙ ДЕМБЕЛЬСКИЙ АЛЬБОМ, о котором распинался
Грек, и мне стало жутко.
Не отрываясь от вдохновенной работы, Грек спросил через плечо:
- Слушай, как пишется вот это слово? «МАДЕМУАЗЕЛЬ», или «МАДМУАЗЕЛЬ»?
Я
хотел, было ответить, но окоченел на месте: в афише уже было нагло и
криво выведено: «МАДМЕУЗЕЛЬ СКЮДЕРИ», 4-й зал, 17 часов»… Слово
«мадМЕУзель» порвало мое сознание вдоль, и я, чуть не разрыдался от
жалости к себе.
- Говно вопрос! Щас исправим! – сказал Грек, и вынул
из нагрудного кармана здоровенный косяк, - Отличный гидропон! Убивает с
одного напаса!
В гробовой тишине мы выкурили косяк. По квартире, в
конопляном дыму, слонялась гофманская мадмеузель Скюдери с дембельским
альбомом, и не знала, куда его деть. Греку стало тревожно, и он
судорожно попрощавшись, бесшумно срулил куда-то в ночь. Стало легче.
Превозмогая ощущение полнейшего пиздеца, я вооружился пером, и осознал,
что не способен повторить авторский шрифт Грека. Гаже своего уровня я
писать, попросту, не мог…
…Под утро, все-таки, смог. Я пообещал
себе, что на протяжении остальных тринадцати листов, я буду постепенно
исправлять этот ублюдочный шрифт: исправлю наклон, добавлю засечки, и,
в конце концов, приду к чему-то более традиционному, на сколько это
возможно…
В «Музее Кино» мои афиши разглядывали
молча, словно хоронили веру в
людей. Мне даже выплатили гонорар за ЭТО…
Когда
я увидел в витрине эту чудовищную по своему убожеству композицию на
двадцати листах – меня охватил не стыд. Меня охватил УЖАС!!! Я не
верил, что мог приложить к ЭТОМУ руку…
Это более всего походило на
медицинские наглядные пособия, например, как тот или иной прогрессивный
препарат в течение года влияет на жизнедеятельность наглухо разбитого
параличом олигофрена. Или стадии вывода из послеродовой депрессии
гориллы, страдающей врожденной лоботомией… Люди падали на четвереньки
от хохота, подходя к витрине – я сам это видел. Более того –
завершающим штрихом к данной композиции являлся маленький тетрадный
листок, на котором ручкой было написано: «Уважаемые зрители!
Администрация «Музея Кино» приносит вам свои извинения. Художник болен!»
Когда
один из моих друзей, визжа и задыхаясь, задал справедливый вопрос:
«Чем?! У него – пляски святого Вита?!!», я мстительно шепнул ему на
ухо, что, пресловутый «больной художник», автор этого потрясающего
культурного ублюдка – я. После того, как мой товарищ пришел в себя,
оказалось, что у него от смеха лопнули в глазах несколько сосудов.
Кстати, больше сотрудники «Музея Кино» меня никогда ни о чем не просили.
< Вернуться к историям
<< Вернуться на главную
Сайт управляется системой
uCoz